Обновленная планета 19. Исчезнувшее время. Елена Конева

Станислав Борисович вел по коридору института Егора, с интересом заглядывавшего во все открытые двери. Он не торопил юношу, но слегка недоумевал:

— Никогда такого раньше не было, чтобы к нам на практику отправляли школьников.

Егор улыбнулся:

— Мы же будущие студенты. Нас стимулируют к поступлению в высшие учебные заведения.

— Так институт времени обучением не занимается.

— А вдруг кто-нибудь из старшеклассников заинтересуется вашей тематикой и определит свой жизненный путь.

Егор внезапно остановился около одной из дверей.

— Ого, какая махина! Неужели сейчас делают такие огромные приборы?

— Это почитаемая реликвия — самый первый генератор колебаний. Он, конечно, не мал, но сейчас его аналог умещается на ладони.

— А что за колебания он генерировал? — полюбопытствовал юноша. — Как они связаны со временем?

Станислав Борисович взглянул на него с некоторым удивлением.

— А у тебе есть какое-то представление о способах измерения времени? — спросил он.

— Надо сказать — очень смутное.

— Тогда давай сначала поговорим о тумане твоих представлений, а потом я отвечу на вопрос.

— Давайте. Туман в голове надо рассеивать. Насколько я понимаю, измерение времени — это задача астрономическая.

— Допустим. И как же астрономы его измеряют?

— Они основываются на вращении нашей планеты вокруг собственной оси. Земля вращается, а нам кажется, что вокруг нас движется небесный свод. Астрономы выбирают на нем какую-нибудь звезду с известными характеристиками и наблюдают за ее полным оборотом.

— И что они получают в результате?

— Длительность секунды.

— Почему именно секунды?

— Через нее же все остальные единицы времени определяются. Минута — это 60 секунд, час — 3600 секунд, сутки — 86400 секунд.

— Хорошо, пусть будет так. А тебе известно, что Земля вращается вокруг своей оси неравномерно?

— Неужели? Вы хотите сказать, что она то ускоряется, то замедляется?

— Да — из-за разных процессов, которые происходят в ее раскаленных глубинах.

— Но тогда получается, что и реальная секунда становится то длиннее, то короче?

— Именно. И ты дал весьма удачное определение — «реальная секунда».

— Значит, есть еще секунда идеальная?

— Есть. И генератор колебаний имеет к ней непосредственное отношение.

— Можно, я выскажу некоторые дилетантские соображения? — спросил Егор.

Станислав Борисович кивнул.

— Возьмем, к примеру, обычные электронные часы. В них есть маленький кристалл кварца, который пульсирует, как сердце. Я, конечно, знаю, что этот кристалл сжимается и разжимается под воздействием электрического тока, но мне проще представить себе его таким образом.

— Отличный образ. Продолжай развивать свою мысль.

— Кристаллическое сердце бьется, и нам точно известно, сколько его ударов происходит за одну секунду.

— За одну идеальную секунду, заметь. Ты ведь уже пришел к выводу, что реальная секунда непостоянна.

— Действительно. Но ведь эта идеальная секунда каким-то образом соответствует реальной?

— Конечно.

— Кажется, я догадываюсь. Реальные секунды можно усреднить. Тогда мы получим одно-единственное значение.

— Направление мысли верное. Реальные секунды действительно усреднили и получили длительность идеальной секунды. А потом встал вопрос: «Как эту идеальную секунду технически осуществить наиболее точно?»

— Но ведь мы с вами об этом только что говорили! — тут же отреагировал Егор. — Разве кристаллические часы не осуществляют идеальную секунду? Отстучало сердце кристалла нужное количество раз — и секундная стрелка механизмом часов сдвигается на одно деление. Отстучало оно еще столько же раз — и сдвиг происходит на следующее деление.

— Но обрати внимание на акцент в моих словах. Я сказал: «Осуществить идеальную секунду наиболее точно».

Подумав мгновение, Егор предположил:

— Наверное, вы хотите сказать, что кристалл может постареть и его сердце начнет сбоить. А в результате наши часы начнут убегать или отставать.

— Если убегут твои или мои часы, это не страшно. Но очевидно, что должен быть какой-то непогрешимый эталон, который не может позволить себе такое поведение.

— Это мне понятно. Сердце идеальных часов должно работать безукоризненно, чтобы мы всегда могли с ним свериться.

— И таким идеальным сердцем обладает атом. Он пульсирует равномерно миллионами лет, не сбиваясь ни на мгновение. Мне понравился предложенный тобой образ сердца, хотя, конечно, физические процессы, которые происходят в атомных часах, много сложнее.

— Об атомных часах я слышал. И теперь мне понятно, к чему вы меня хотите подвести. В атомных часах, прежде чем перевести секундную стрелку на одно деление, отсчитывают определенное количество ударов сердца атома. А атом стареет не так быстро, как кристалл кварца, и его сердце работает более стабильно.

— Вот ты и ответил на вопрос, какие колебания производит наш генератор — атомные. И мы действительно, как и в случае кристалла кварца, знаем, сколько атом должен отстучать, чтобы это соответствовало длительности идеальной секунды.

Станислав Борисович вдруг оживился:

— А ты знаешь, чему равно число таких ударов, отмечающих одну секунду? Оно превышает девять миллиардов.

— Вот это скорость сердцебиения! — Егор был изумлен.

— И за функционированием таких атомных часов следит служба времени. А теперь пойдем в мою лабораторию, — слегка подтолкнул юношу Станислав Борисович. — Расскажу тебе о тех задачах, которыми в этом институте занимаюсь я.

— Ты правильно сказал, что такие единицы времени, как минута, час, сутки, определяются через понятие «секунда». А ты знаешь, что через это же понятие определяются единицы времени и в другую сторону — в направлении уменьшения длительности?

— Конечно. Есть миллисекунды и микросекунды. Миллисекунда — это одна тысячная часть секунды. А микросекунда — одна миллионная.

— А еще есть наносекунды, пикосекунды, фемтосекунды, аттосекунды, зептосекунды, йоктосекунды.

— Ой-ой-ой! — замотал головой Егор. — Хотя в принципе понятно. Каждая следующая единица в тысячу раз меньше, чем предыдущая.

— Совершенно верно. И область моих интересов начинается с пикосекунд.

— Для меня это что-то невообразимое.

— Это и понятно. Люди не реагируют на изменения в окружающем, которые происходят даже за микросекунды.

— А вы можете дать мне хоть какой-то образ, чтобы я мог понять, о чем идет речь?

— Попробую. Ты можешь вообразить себе автотрек?

— Конечно. И гоночные автомобили — тоже.

— Представь, что ты и еще четверо твоих друзей находитесь на трибуне этого стадиона и у каждого из вас есть аппарат для съемок происходящего. Но ваши аппараты не одинаковы — они настроены на разную частоту съемки.

— Я догадался, что это за частоты, — сказал Егор. — Один аппарат делает снимки каждую секунду, второй — каждую миллисекунду, третий, четвертый и пятый — каждую микро-, нано- и пикосекунду соответственно.

— Догадался ты правильно. Но, предположив возможность такой съемки, мы уже допустили элемент фантастики, так как аппараты, которые способны делать снимки каждую наносекунду, а тем более пикосекунду, еще не созданы.

— Но ведь наша цель — составить хоть какое-то представление об этих единицах времени, поэтому будем считать, что такие аппараты существуют.

— Хорошо. Итак, вы — это пятеро фотографов на автотреке, по которому со скоростью 360 километров в час носится гоночный автомобиль. Пусть каждый из вас сделает своим аппаратом 144 кадра этого болида, а потом объединит их в видео в соответствии со стандартом кино. Это означает, что скорость показа будет 24 кадра в секунду и каждое из пяти видео вы будете смотреть в течение шести секунд.

— Здорово! Пусть я буду тем, чей фотоаппарат делал снимки каждую секунду. За 144 секунды я сделал 144 кадра, а потом собрал их в видео. И что же я увижу на нем? Так как по условию задачи гоночный автомобиль перемещается на 100 метров в секунду, то за время моей съемки он промчался примерно четырнадцать с половиной километров. Вот это его движение по кругам трека и отразит мое видео.

— Все точно. Можешь переходить ко второму видео.

— Мой товарищ сделал 144 кадра за 144 миллисекунды. За время его съемки автомобиль проехал примерно четырнадцать с половиной метров (вспоминаем, что миллисекунда в тысячу раз меньше секунды). Значит, на втором видео мы будем видеть, что автомобиль перемещается хоть и не со скоростью черепахи, но очень медленно.

— Так оно и есть. Давай теперь к микросекундам.

— За 144 микросекунды автомобиль переместился примерно на четырнадцать с половиной миллиметров.

— И что тогда мы увидим на третьем видео?

— Автомобиль практически стоит на месте! И весь мир вокруг него тоже остановился.

— Замечательный вывод. Переходи к четвертому видео.

— Но дальше и так все понятно. Мы по-прежнему будем видеть автомобиль, стоящий на месте.

— Не совсем так. На уровне наносекунд макромир в виде отдельных объектов просто исчезнет из видимости. Мы будем наблюдать уже не объекты, а те вещества, из которых они состоят.

— Но что же тогда будет на пятом видео?

— На пятом видео ты, наконец-то, узришь движение атомов, о которых мы сегодня много говорили. То атомическое сердцебиение, которое ты предположил, можно будет увидеть воочию.

Егор был ошеломлен.

— Вот бы все это действительно увидеть. Но вы же сказали, что аппаратов, делающих снимки каждую пикосекунду, еще нет?

— Нет. Но кое-что все-таки посмотреть можно.

Станислав Борисович усадил Егора перед экраном небольшого устройства.

— Это моя разработка. Здесь смоделированы процессы, происходящие в некотором химическом растворе за микро-, нано- и пикосекунды. С фемто- и аттосекундами я тоже работаю, но модели для этих режимов пока еще находятся в стадии отладки. Вот это — переключатель. Сейчас выбирай режим микросекунд, а потом постепенно двигайся на другие уровни.

Егор полностью сосредоточился на появившемся изображении. При просмотре модели пикосекундного диапазона у него закружилась голова. Он машинально вывернул переключатель до максимума и, как бы вытягиваясь и покидая тело, увидел неподвижного Станислава Борисовича, замершего на полуслове с вскинутой правой рукой.

Среди цветущих деревьев стояла улыбающаяся молодая женщина.

— Оля, это ты? — неуверенно спросил Егор.

Он не мог употребить слово «прабабушка», или даже «бабушка», так как это совсем не соответствовало виду женщины.

— Это я, — ответила она.

— Я видел тебя на старой фотографии. Ты на ней точно такая же, как сейчас.

— Здесь все постепенно молодеют, так как внешний вид приходит в соответствие с внутренним состоянием.

Егор вдруг забеспокоился.

— Оля, я что — умер?

— Нет-нет! — засмеялась женщина. — Ты просто перенес фокус сознания в тонкую сферу.

Егор все еще сомневался.

— Сейчас я развею твои опасения, — сказала прабабушка. — Ответь мне на такой вопрос. Когда ты перемещался сюда, ты видел какие-нибудь картины из своей жизни?

— Нет. У меня началось головокружение — и почти сразу я увидел тебя.

— А вот когда ты будешь уходить сюда окончательно, то непременно увидишь все события своей жизни — как в кино.

— Неужели во всех подробностях?

— Во всех деталях.

— Но какой в этом смысл, Оля? Зачем мне нужно смотреть это кино?

— Чтобы ты многое осознал. Глядя на картины прошедшего существования, ты поймешь, как разные события связаны друг с другом и почему ты встречался с теми или иными людьми. А еще тебе станет понятно, какие события и встречи произойдут в твоей следующей жизни.

— Неужели все люди, уходящие из нашего мира, видят подобное кино?

— Все без исключения.

— Ну хорошо. Такого кино я сейчас не видел и, значит, могу вернуться назад. Но как мне это сделать?

— Об этом позаботится твой товарищ.

— Ты имеешь в виду Станислава Борисовича?

— Да, того ученого, чье устройство тебя сюда направило.

— А он знал, что такое может произойти?

— Нет, конечно. Он даже не поймет, что ты отсутствовал.

— Я ощущал выход из своего тела.

— Но ты вышел не совсем. И это значит, что ты сохранишь в памяти все случившееся здесь, когда вернешь фокус своего внимания в плотную сферу. А сейчас, пока время твоего мира для тебя исчезло, попробуй воспользоваться этим и узнать что-нибудь новое.

— Мне, конечно, интересен твой мир. Может, мы начнем с того, что ты покажешь мне свое жилище?

— Ничего особенного ты у меня не увидишь, — сказала прабабушка, и они тут же очутились в ее комнате.

Егор огляделся.

— Я часто слышал, что ты очень неприхотливая, — улыбнулся он.

— Да, меня всегда тяготили лишние вещи.

— И сейчас твоя комната больше похожа на келью монахини.

— Но тем не менее у меня есть все необходимое.

— А другие люди здесь живут так же, как и ты?

— Они очень разные. Но какое-то внутреннее сходство у них есть. Это в плотном мире все перемешаны, а здесь все распределены по слоям.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Этот мир многослойный. И каждый слой в нем, обладая определенными магнитными свойствами, притягивает только тех людей, которые ему созвучны.

— Это мне нравится, — воодушевился Егор. — Ведь это здорово, когда рядом с тобой нет неприятных людей.

— Но только учти одну вещь. Люди плотного мира умеют скрывать за масками свои намерения и свой действительный характер. И они настолько привыкают к такому лицедейству, что начинают считать себя лучше и достойнее, чем они есть на самом деле. А в нашей сфере ничего не скроешь, так как все, о чем люди думают, тут же отражается на их внешности. И магнитные свойства людей, только что перешедших сюда из плотной сферы, могут притянуть их в неожиданно неприятное соседство.

— Но ведь это справедливо. Зато если человек является искренним и правдивым, то он уж точно окажется рядом с такими же, как он. Оля, а чем ты здесь занимаешься?

— Здесь много разных дел. Бездельникам, конечно, везде скучно, но человек, любящий работать, всегда найдет себе подходящее занятие.

— Ты нашла, Оля?

— Да. Мне нравится работать с маленькими детьми. Здесь есть такие. Иногда они быстро уходят в воплощение, но можно успеть передать им некоторые полезные для будущего навыки.

— Ты можешь познакомить меня с кем-нибудь из этих детей?

— Я познакомлю тебя с Лилией. У нее сейчас проблема, а ты вполне можешь оказать ей помощь.

Маленькая девчушка сосредоточенно трудилась над строительством домика. Егор увидел ее в тот момент, когда уже готовое строение начало вдруг терять форму, расплылось облаком и рассеялось.

Девочка строго сказала кому-то:

— Я приказываю тебе удалиться!

В пространстве что-то мелькнуло, исчезло и появилось вновь.

Лилия опять принялась за работу. Но второй домик постигла участь первого. Потом был домик третий. А после четвертого — девочка села и задумалась.

— Ты позволишь мне высказать предположение относительно происходящего? — спросил у нее Егор.

— Говори, — не глядя на него, откликнулась девочка.

— Мне очень поможет, если ты сначала ответишь на один вопрос. То существо, которое тебе мешает, — откуда оно появилось?

— Да кто ж его знает? — девочка возмущенно вскинула глаза. — Оно нарисовалось тут и рушит все, что я делаю.

— Но оно беспрекословно реагирует на твои приказы.

— А что толку? Оно исчезает и тут же появляется снова.

— А ты не заметила, что оно все время появляется в новом виде?

— И что из этого следует?

— Оно появляется в той форме, на которую твой приказ не распространяется.

Девочка встала и подошла к Егору.

— Продолжай, — сказала она.

— У меня такое впечатление, что это существо совершенно не случайно притянулось к тебе. Оно близко тебе по своим свойствам и, видимо, хочет поучаствовать в твоих делах.

— В твоих словах что-то есть, — напрягла лобик девочка. — Но имеется ли у тебя в связи с этим какое-нибудь предложение?

— Имеется. Попробуй не прогонять это существо, а попросить его о помощи.

Девочка была удивлена.

— Эта мысль как-то не приходила мне в голову. Но соглашусь с тобой, что попробовать имеет смысл.

Она повернулась к фигуре в пространстве и обратилась к ней со словами:

— Если ты действительно ищешь контакта и хочешь мне помочь, то давай строить вместе.

Фигура выпустила в ответ разноцветные лучики.

Лилия вновь сосредоточила свою мысль на строительстве. Когда домик бы готов, пространственная фигура на мгновение скрыла его в своем сиянии. А когда светящийся туман разошелся, домик оказался чудесно разукрашенным, сохраняя на себе частицы сияния.

— Как красиво! — восхитилась Лилия.

— И ты можешь создать еще озеро, деревья и цветы, — тихонько предложил ей Егор. — А твой новый друг наверняка поможет тебе и их украсить.

— Девочка удивительная, — поделился Егор впечатлениями. — Она восхитила меня своей настойчивостью и разумностью.

— Да, она очень способная, — подтвердила прабабушка. — Положительные черты ее характера очень помогут ей, когда для нее настанет время воплощения.

— Это произойдет скоро?

— Не совсем. Но ты обязательно узнаешь ее.

— Оля, ты хочешь сказать, что она родится где-то рядом со мной?! Моей сестрой, братом, сыном, дочерью, маленьким другом?

— Сейчас еще не время об этом говорить. Но ваша взаимная симпатия обязательно притянет вас друг к другу.

— Я буду ей точно рад, в каком бы виде она ни появилась.

Прабабушка посмотрела на Егора и улыбнулась.

— Я вижу твои мыли. Ты сейчас подумал о том, что люди вашего мира совершенно напрасно называют нашу сферу миром мертвых.

— Я хорошо понимаю теперь, как нелепо это название. Вот я — живой, с точки зрения нашего мира, — присутствую здесь и беседую с тобой. Интересно, а другие люди, считающие себя живыми, могут посещать эту сферу?

— Конечно. Здесь, например, часто бывает твоя одноклассница Света.

Егор поморщился.

— Что такое? — удивилась прабабушка.

— Она относится ко мне не очень хорошо. Почему-то я ее все время раздражаю.

— Думаю, что это какое-то временное недоразумение с твоей или с ее стороны. Плотное тело искажает многие восприятия. И иногда приходится потратить значительные усилия, чтобы отличить истинное от кажущегося.

— Ты хочешь сказать, что, находясь в этой сфере, Света становится другой?

— Она здесь становится собой. И ты сейчас в этом сам убедишься.

Прабабушка посмотрела куда-то за спину юноши. Он обернулся и увидел Свету. Та сидела на одинокой скамейке среди лесного парка. Оли уже не было рядом, поэтому Егор направился к девушке.

— Егор! — радостно воскликнула та. — Как приятно тебя здесь видеть!

В глазах девушки сияли звездочки. И они были совсем не похожи на те, потемневшие, которые Егор привык видеть в другом мире.

— Что ты делаешь в этой сфере, Света? — спросил он. — Моя прабабушка сказала, что ты посещаешь ее часто.

— Я наблюдаю здесь за своей будущей дочкой, — ответила девушка, и глаза ее вспыхнули еще ярче.

Егора внезапно озарила догадка.

— Света, девочку зовут Лилия?

— Да, — ответила девушка. — Если бы ты знал, какой это чудный ребенок!

— А ты не будешь против, если мы будем наблюдать за этим ребенком вместе?

— Конечно, Егор! Мне всегда так хорошо, когда ты находишься рядом.

— Разве можно так резко крутить регуляторы на незнакомых приборах?

Станислав Борисович протянул правую руку и вернул переключатель в режим пикосекунд.

На экране вновь задвигались молекулы — вернее, их модельное представление. Иногда молекулы соединялись прямыми отрезками, что символизировало установление химических связей между ними.

— У тебя все нормально? — спросил старший, заметив что-то необычное в поведении младшего.

— Все в порядке, — ответил Егор.

— Может быть, тебе что-то непонятно в модели?

— Все ясно и наглядно, Станислав Борисович. Я теперь даже понял, что химические связи между атомами и молекулами создаются и рушатся за пикосекунды.

— Но все-таки какой-то вопрос у тебя есть — я чувствую это. Задавай его, не стесняйся.

— Станислав Борисович, нас отправили в ваш институт вместе с моей одноклассницей, Светой. Вы не знаете, в каком она сейчас подразделении?

— Знаю, конечно. Ее взяли к себе небожители. Ты, наверное, понял, что йоктосекундами дело не кончается. И некоторые из нас пытаются работать с более мелкими частями секунды, которым даже названия еще не придумали.

— А можно к этим небожителям заглянуть на секунду? Их заоблачные выси находятся не очень далеко от нас?

— Они обитают рядом — вторая дверь налево.

Егор быстро вскочил и исчез со словами:

— Я мигом — туда и обратно.

Станислав Борисович покачал головой и проворчал:

— Девушки… в голове одни только девушки. И когда же им думать о проблемах времени?

Ворчание Станислава Борисовича звучало весьма дружелюбно.