Опыт. 1934 год
В 1934 году Николаю Константиновичу и Юрию предстояла поездка в Америку. 2 января пришла телеграммы от Модры о планирующейся экспедиции от Аграрного департамента, участниками которой они должны были стать.
Но в основном почта из Америки огорчала. Она продолжала приносить все новые подтверждения о растущем разделении между членами Круга.
6 января Елена Ивановна увидела замечательное явление. Все внутри нее наполнилось розово-лиловыми струями пламени, стремящегося вверх.
— Света Матери Мира похожи на столбы северного сияния, — пояснил Владыка. — Очень редок феномен, когда микрокосм человека может уподобиться макрокосму. Виденное явление отвечает нагнетению мировой энергии.
11 января в долину Кулу приехала Ояна. Она появилась в видении Елены Ивановны со сжатыми зубами, злыми глазами и потрясающая на нее кулаками. Должно быть, была обижена тем, что ее сторона в распрях среди американских сотрудников не была принята всецело.
1 февраля 1934 года была сделана первая запись для третьей части книги «Мир Огненный». А 3 февраля Николай Константинович и Юрий уехали в Америку. В Наггаре остались Елена Ивановна, Святослав, Ояна, Яруя и сестры Богдановы.
С Ояной пришлось провести долгий разговор о положении вещей в Америке. Нужно было дать яду выйти из нее.
Перед своим днем рождения Елена Ивановна искала обещанную Владыкой Чашу Будды и не нашла ее. Она была очень огорчена.
Чаша нашлась 3 марта 1934 года. Она находилась в ларце перед портретом Владыки, начиная с 3 января. Именно 3 января в видении Елены Ивановны появилась рука Владыки, ее державшая.
Первой Чашу увидела Рая. Но она ничего не сказала, так как Николай Константинович и Юрий хотели, чтобы Елена Ивановна сама нашла ее.
— Владыка, как могла я не проявить чувствознания и не найти столь продолжительное время присланную Чашу?!
— Между тем нужно признать как главное, что Магнит — в Ашраме. Горевал, что Урусвати так огорчалась.
— Мне так больно, что нашла ее первой не я? Почему Владыка не мог сказать мне, где она находится?
— Князь Тьмы подслушивал. Научимся лучше другой раз хранить тайну о предстоящих посылках.
— Эта Чаша принадлежала египетскому Иерофанту?
— Да. На ней присутствуют знаки не только руки Будды, но и руки Нефру и Уреитоса. Чаша принадлежала и тебе в Египте — Хатшепсут хранила ее. Сиддхартха нашел ее у своего изголовья после принятого им решения идти путем отречения.
— Он принимал в нее пищу?
— Он не принимал в нее даже молока. Будда носил ее на груди и пил из нее лишь ключевую воду.
Апрельский сон отразил продолжающиеся нападения. Два разъяренных быка устремились на Елену Ивановну, которая стояла против них на светлой пустой площадке и ждала удара. Но в ту минуту, когда они уже готовы были вскинуть ее на рога, она слегка нагнулась и подалась в сторону. И быки один за другим перелетели через нее.
— Время очень важное и серьезное. Разъяренные быки кувыркаются. Вражеские попытки происходят на всех планах.
По поводу продолжающихся кровотечений из носа и опухоли губ Владыка сказал:
— Это перенесение чувствительности. Энергия, накопленная в одном месте, разряжается в другом: из горла — в губе, из Третьего Глаза — в носовом кровотечении.
10 мая стало днем радости. В этот день был прислан портрет М.М.
Елена Ивановна начала видеть предметы около себя с закрытыми глазами. Вся атмосфера вокруг нее светилась.
— Если бы ты могла видеть излучения, исходящие от твоей ауры! По магниту пространства передаются эти чудесные волны.
В конце мая Елена Ивановна попросила:
— Мне столько дано обещаний, а срок так краток. Но если почему-либо эти обещания не смогут осуществиться, я прошу об одном — чтобы мне было сказано об этом хотя бы за год до смерти. Мне нужно будет справиться со своими чувствами и не утерять устремления.
— Все твои желания всегда будут услышаны. Но огненное устремление никогда не уйдет из твоего сердца. Ты можешь лишь восходить. И, конечно, имя Урусвати должно быть возвещено.
— Но чем объяснить такое постоянное умалчивание?
— Мужское начало. Я возвещу имя твое, сокровенное Владыке Шамбалы. Там, где ты, там Шамбалы Владыка. Мы едины. И я прошу тебя употреблять следующие формулы: «Владыка мне указал», «Владыка мне показал», «Владыка мне сказал». Ты должна творить не косвенно теперь, но прямо. Это мой завет и указ всем. Красота Огненного Права должна входить в жизнь.
— Владыка, можно ли пробудить во мне хотя бы самую незначительную картину из моей жизни с вами?
— Нельзя, так как сердце может не выдержать. Магнит наших сердец так мощен, что при устремленном притяжении они могут слиться преждевременно.
В августе Елена Ивановна призналась:
— Мне тяжела моя денежная зависимость от Фуямы.
— Родная, но все пришло именно через тебя. Все дела, все утверждение имени, все развитие дел пришло только через мою Свати.
16 августа в разговоре с младшим сыном Елена Ивановна утверждала значение женщины. Он упрекнул ее в нескромности.
— Пусть привыкают к нескромности. Когда тонкое чувство к великой Свати проснется, тогда будет больше понимания и меньше самомнения.
21 августа Владыка предупредил:
— Родная, тебе, возможно, придется написать Рузвельту. Держи эту мысль в сознании.
Рузвельта Елена Ивановна неоднократно видела во сне. Она ощущала его нарождающуюся симпатию к имени «Рерих».
30 августа пришла телеграмма от Николая Константиновича и Юрия. Они вернулись в Харбин после первого полевого сезона. Елена Ивановна была возмущена неуважением, проявленным к ним со стороны американских ботаников.
— Негоже устроили экспедицию, — сказал Владыка. — Если бы ты была в Америке, то позорная экспедиция наладилась бы иначе. Ты есть красота и мощь моих дел.
— Но, Владыка, в делах, жизни и писаниях Фуямы я живой мертвец или видимая невидимо. Нигде никогда нет упоминания обо мне. Если бы не вы, Владыка, и другие сотрудники, то я совершенно осталась бы в забвении.
— Понимаю сердцем. Без тебя все приняло бы форму будней.
— Но почему так умалчивает Фуяма?
— Самодеятельность должна выражаться в этом направлении. Я дал ему самое высокое, самое священное, самое мое любимое. Слишком долго укрывали самое чудесное. Не я скрывал, но кто-то не брал истину. Но я не говорил, чтобы сокровенное утверждение Свати прятали.
16 октября пришла почта из Америки. Среди писем находились копии доносов ботаников на Николая Константиновича и Юрия.
— Самое важное — проследить этих изуверов и найти корень. Так, родная, мы будем бороться и создавать вместе.
— Но даже домашние не дадут мне проявляться.
— И это нужно будет превозмочь. Тебе придется переродить их сознание во многом. Я вижу время, когда ты должна будешь утвердить свою волю поверх окружающих своих. Твой голос должен будет сказать Веление Владыки Шамбалы.
— Владыка, но вы знаете, как будет это принято.
— Я знаю и скорблю. Но когда-то они пожалеют о безумии отрицания. Если бы ты так же верила в свои силы, как верят в свои твои сыновья! Истинно, ты себя не ценишь. Но только непризнательные могут мыслить, что ты ничего не внесла в сокровищницу. Не умаляй себя. Именно ты переоцениваешь их, а они недооценивают тебя.
26 ноября Елена Ивановна увидела большое черное пятно, которое проплыло через всю спальню. Вскоре пришла телеграмма об опасном заболевании сына Хоршей Флавия. Ночью, засыпая и снова просыпаясь, Елена Ивановна все время держала его в сознании, посылая ему все силы. Телеграмма от 28 ноября сообщила, что Флавий вне опасности. Елена Ивановна давно так не радовалась и не чувствовала себя хорошо.
К началу декабря Владыка поднял вопрос о Нобелевской премии для Фуямы. Он предупредил, что эта премия может быть достигнута только незаурядными путями.
На фоне всей черноты атмосферы, окружающей планету, к Елене Ивановне шли слова поддержки и космической любви.
— Деваки! Деваки! — раздалось однажды.
— Кто звал меня: «Деваки!»? — спросила она.
— Я звал. Это символ матери и жены в старых традициях. Имя твое было Рукмини.