Диалог двадцатый
— Почему я летела в лабораторию Братства таким мрачным длинным туннелем?
— Потому что около Нагчу — тьма.
— Владыка держал над небольшой пластинкой мою правую руку, из-под которой шел золотистый свет. Для чего это было нужно?
— Это техника снятия снимка. Пластинка из металла осмиридия позволяет сохранить эманации оригинала.
— Но для чего нужен был мой портрет?
— Чтобы изготовить твой астральный терафим. Мы имеем изображения наших близких собратьев и таким образом не расстаемся с временно отсутствующими.
— Помогавший специалист испугался, когда я поцеловала руку Владыки.
— Он следил за сходством. Движение во время снимка затрудняет работу. Но портрет вышел удачно и своевременно.
— Перед пожаром центров?
— Да.
— Но почему нельзя было сделать его раньше?
— Терафим должен быть возобновляем.
— Я видела свой терафим, сидевший по-индусски на возвышении и одетый в шелковый голубой халат с мелкими цветочками. Почему меня так притягивает этот облик?
— Потому что терафим охраняет и привлекает.
— Однажды он смотрел на меня серьезно и сосредоточенно, а от темени по обеим сторонам лица струилась серебристая ткань. Что это означает?
— Через терафим покрывали тебя потоком энергии.
— На столе в лаборатории я видела и другие пластинки. Чьи портреты это были?
— Брата Ракоци, Сестры Бхонг По и мой.