Человек сущий. Том первый стр. 101

Важна решимость сердца гореть не угасая. Оно не утомится устремлением. Чем сильнее сердце светит, тем ярче разгорается пламя.

Все подневольное — темница духа. Дух творит и возвышается в радости труда сознания. Заострение меча сознания необходимо непрестанно. Но воля удерживает лезвие сознания в остроте решимости.

Ангел-Хранитель со слезами и скорбью покидает нас, когда наша решимость совершить что-то недостойное превращается в действие. Разрушением души называется потакание грехам. Невосполнимы утраты духовные от актов самоволия человеческого. Невероятное напряжение многих усилий потребуется для того, чтобы встать после падения и вернуться к восстановлению здоровья души.

Душа парализуется каждодневно своими пороками, отодвигая мысль о совершенствовании в необозримую даль, таким образом разрушая выстроенный собственными усилиями путь к огненным своим Защитникам и Владыкам Жизни. Душа становится беспомощной и слабой в этой нравственной борьбе. Только моменты готовности и решимости стать выше земных предрассудков и сделать это состояние постоянным и неизменяемым могут вернуть Родительский Луч и открыть дальнейшие перспективы продвижения.

Людской тростник колеблем ветрами новых веяний. Много готовых душ, подверженных колебаниям. Амплитуда эта забирает лучшие силы души и приводит к той же мертвой точке. К цели идут не всегда прямо, но уж если подошел к ступеням, нельзя отворачиваться в сторону. Иначе лестница может рухнуть. Никакая, даже самая терпеливая, Иерархия не будет ждать зазевавшегося, если он в раздумье. Решимость определяет путь.

Нужно найти силы и собрать решимость духа в волевоздействии: иначе распад достигнет таких масштабов, что помочь будет уже невозможно. С колесницы зла нужно соскочить на самом опасном повороте, чтобы не улететь в пропасть.

Люди обожают погружаться в тенета прошлого. Майя умеет плести радужные покрывала даже из серых нитей давно испарившегося тумана. Но не думайте о невозможности войти в свет только из-за ошибок прошлого. Вихрь жизни увлекает нас вперед. И призраки ушедшего не могут помешать решимости исправить содеянное. Примите карму с достоинством и мужеством. Не мешайте своей душе воспрянуть из пепла сгоревших страданий. Огонь жизни горит неустанно. Оставим пепел ветру.

Каждому дается по семечку малому. Одно зерно засохнет, оставленное в небрежении; другое забудется, закатив­шись в пыльный угол, чтобы дождаться часа своего; но лишь третье упадет в почву благодатную, занесенное ветром удачи, чтобы начать труд предназначенный. Незаметно растет роща духа. Склоны гор крутых ей не помеха. Ветры и морозы только укрепят решимость подняться еще выше.

Нельзя колебаться из стороны в сторону. Стрелок меткий даже дыхание затаит перед выстрелом. Решимость должна быть львиной. Надо быть царями духа. Великодушие, скромность и взвешенность как три шага деятельной доброты. Иеровдохновение, молитвенное состояние, смирение — постижение внутреннего света.

Сама непоколебимая решимость может стать исполнением. Решимость как броня, скованная огненным молотом мысли. Решимость как отточенный меч напряженной устремленности и уверенности сердца в правоте.

Период накопления решимости бывает долог, пока она не превратится в готовность, а та, в свою очередь, не вольется в великую силу непрекращаемого благотворения. Напряжение готовности творит решимость. Готовность и непоколебимая решимость куют мощь устремления.

Постоянная готовность к действию очищает мышление от излишних привязанностей, делает сознание гибким и подвижным. Готовность к действию избавляет от накоплений собственности и устремляет к развитию и переустройству основ жизни. Это стремление найти новые и неизвестные формы постижения истины и приближения к дальним мирам, где царствует радость и любовь. Готовность к действию растит крылья. Возникая из внутренней свободы и подвижности, она создает и укрепляет решимость оторваться от всех привычек и обычаев мира ветхого.

Мысль дает решимость победить. Мысль строит будущее и устраняет препоны.

Вера и решимость служат причиной нагнетения сил. Как топливо толкает ракету, летящую в беспредельность, так пламя решимости направляет дух к цели. В этом пламени сгорают все низшие формы энергий, подчиненные принципу высшего предназначения огня. Вовлеченные в общий поток полета, низшие желания поглощаются силой влекущего магнита.

Аура высокого духа в своем ускорении вращения ассимилирует недостатки, растворяя их в высшей форме огня, которая зовется непобедимостью. Адамант высшего напряжения решимости создает неотвратимый доспех победы. Это не миг властвования над высшей природой, но непобедимость как состояние новой сферы сознания, непреходящее и развивающееся в беспредельности обновления.

Исправить возможно любую жизнь. Пусть решимость стать чистым и святым возобладает над желанием греха. По серебряной тропе духа нетрудно подняться — стоит только возжечь высшее желание, ибо оно, переросшее в решимость, рождает движение устремления, создающего силу магнитного притяжения к Владыке Избранному.

Решимостью определяются все деяния духа. Решимость сцепляет энергию миров мощью созидающей. И в час, когда гроза разрывает небо, молнии обовьются вокруг нас куполом сияющим.

Даже дерево, стоящее на обрыве, отдает силы своего сердца душе, овладевшей решимостью подняться. Если эта решимость непоколебима, то само пространство помогает и охраняет ее. И крылья многие рядом, горящие готовностью вознести. И каждая искра огня, вспыхнувшая в пространстве, — гений стихий, на помощь спешащий. Лишь бы была решимость вырваться из круга заклятого.

Когда сознание не видит иной ценности, кроме стремления к роскоши и овладению всеми прелестями физического мира, оно готово на любые ухищрения ради достижения всех этих удобств, увеселений и прелестей праздного времяпрепровождения. Люди хотят уподобиться богам в этом аспекте, забывая о другой стороне, стороне ответственности и духовного труда, при помощи которого все это было достигнуто.

Окружаясь роскошью, человек начинает считать себя высшим существом, меняя лишь внешнюю обстановку существования, а внутренний мир все так же оставляя в небрежении. Поэтому и утверждали великие, что внешними методами не избавиться от проблем внутренних, и призывали не иметь ничего лишнего и отказаться от богатства, чтобы ничто не отвлекало от постижения красоты внутреннего мира. Ловушками тьмы названы богатство и рождение в аристократических семьях. Если правильно не использовать свое происхождение, то оно станет могилой для духа.

Избранные не те, кто в роскошных дворцах предается развлечениям, которые хотя бы на миг утоляют их смертную скуку. Такая жизнь постепенно погружает дух в ил роскоши и удобств, отделяя его от связи с остальной частью человечества.

Роскошь и недвижимость мешают свободе перемещения. Именно они привязывают человека к одному месту, как якорь — корабль. Боязнь расстаться с нажитым и страх быть ограбленным делают из души цепного пса.

Роскошь погубила и развратила многие недурные сознания. Как ощущение нескончаемого праздника она приводит к такой оглушительной пустоте, что ощущение нищенства покажется возвышением.

Самодеятельность — основа всех постижений. Самодеятельность — поиск своего собственного ключа к Вратам Истины. Самодеятельность — открытие сокровища индивидуальности.

Но считать самодеятельность чуть ли не проявлением самых ярых качеств свободной воли, которая действует по своему образу сознания, не связывая себя ни с Иерархией, ни со всей цепью созидателей Космоса, — значит не понимать этого явления. Помимо того, что в самодеятельности должна быть согласованность действий с иерархическим началом, в ней должна присутствовать ответственность за свои поступки. А это влечет за собой дисциплину сознания.

Самодеятельность явлена как самое лучшее качество творчества, открывающее затворы храма Чаши. Если дух осветил вселенную сердца, то там можно найти много дел для приложения скрытых сил души. Через светлое самодеяние действует иерархическая цепь Владык.

Жизненная анемия не дает развиваться самодеятельности. Но все великие наставники призывали к самодеятельности как средству, развивающему элемент находчивости и смекалки.

Пауза в оказании помощи может выдерживаться для того, чтобы человек обучился самодеятельности, ибо только самостоятельность позволяет войти в сокровищницу собственных накоплений. Грандиозность задач Братства в этот заключительный период безумия мирового настолько велика, что личными делами человек должен заниматься сам и не обвинять наставников в невнимании.

Часто самодеятельность путают с самоуправством. Но ни один учитель не будет терпеть в школе самовольного ученика, от которого всегда можно ждать безобразных поступков и мелких пакостей. Дисциплина послушания есть основа каждого общества.

Вред самодовольства указывался не раз. Жир тупости и ограниченности отталкивает дождь возможностей, которые непрестанно даются. Самодовольство мешает утончению внутреннего человека. Оно остекляет все достижения, не давая развиваться и расти живым мыслям. Кающийся грешник намного подвижнее самовлюбленного сноба.

Нарциссизм беспрестанно шепчет человеку, как он хорош. И эти постоянные комплименты самому себе создают атмосферу восхищения собой и высокомерное отношение к другим. Раздутое самодовольство создает радужный пузырь такой значимости, что, попадая в ситуацию неприятия, человек не знает, как себя вести, и пускает в ход хамство. Как это так? Ведь все его должны любить, лелеять и трепетать перед ним. Но тонкий укол делает свое дело, сдувая пузырь самодовольства.

Благородство отсутствует в самовлюбленных людях. Их любимое занятие — глумление над слабыми и над теми, кого они считают ниже себя по многим качествам. Глумление помогает им чувствовать себя уверенными. Оно подогревает ядовитый воздух самости, который их мысль накачивает в чужие ауры.

Дух указывает на невреждение себе либо кому-то другому. Но самолюбец все переводит на самого себя, заботясь лишь о собственной безопасности. «После меня — хоть потоп», — худший из всех принципов человеческого эгоизма.

Если импульс самодовольства не исчерпан, он будет заслонять удачу и все духовные достижения, экранируя все вибрации духовного начала, если оно еще присутствует в сердце человека. Предаться самодовольству — значит погибнуть.

Кто любит себя больше других, обречен на страдание, ибо не делится с миром милосердием своим. Гордеца покидает благодать исканий. Рвется нить сердца с творчеством космическим.

Нелегко удержать себя на должной высоте, когда испытание медными трубами уверяет в непогрешимости. Укрывшись представлениями ложными, засыпает вершина духа, впадая в беспамятство. Самоуспокоенность так вредна ищущему духу. Так же как не стоит постоянно надеяться в каком-то деле на определенного человека, не нужно преувеличивать собственные силы, взваливая на себя ношу непосильную. Можно сломать свою тонкую структуру — и тогда безразличие захватит сердце и вся земная деятельность перейдет в сферу созерцания.

Надо стремиться к богоподобию и волю сердца развивать вместо воли низшего эгоизма. Дар свободной воли — лучшее средство выявить творчество духа. Лишь бы не был заражен свет ее миазмами самодовольства. Это худшее из того, что может быть с человеком. Малая доза самомнения полезна. Но разнузданность самодовольства создает диктатора, который в упрямстве своем действует вопреки решениям своего сердца.

Самовлюбленность вредна, так же как и самоуничижение. И в том, и в другом случае дух пойман в паутину Майи и крепко привязан к столбу жизни земной. Но переход в Высший Мир всегда прекрасен, ибо несет изменения форм энергии. Священная Акаша переливается из одного сосуда в другой, не меняя состава всеначальной силы.

Легко считать себя совершенным и без недостатков. Но в этом кроется глубокое самолюбование, граничащее с маниакальностью. У таких людей утрачено чувство утончения и наблюдательности. А если нет недостатков, то что исправлять? И какие чувства будут подвластны утончению, если человек считает себя достигшим совершенства? Вопрос о трансмутации вообще не стоит, если нет к себе критического отношения. Любить себя нужно и можно. Но не до такой же степени, когда здравый рассудок оставляет тело.

Саможаление — самый трудноудаляемый недостаток, ибо он связан непосредственно с эго низшим. Оно легко выливается в самопожертвование при должном воспитании сердца. Жалеть других — это сострадать им. Но жалеть себя — создавать непроницаемую оболочку обиды, в горьком воздухе которой можно отравиться или повредить рассудок.

Человека, вечно жалующегося на судьбу, называют омрачителем неба. Такое сознание притягивает отраву пространства и накапливает ее в собственных центрах. Не удивительно, что у таких людей можно обнаружить десятки болезней. Вместо того чтобы изгонять их из тела, такие носители печали любуются ими и лелеют, страстно желая, чтобы жалость и милосердие людей изливались на них хотя бы таким образом. Ауры их отягощены себялюбием и снобизмом.

Не взращивайте в себе и в других комплекс несчастного человека и не ищите виноватых. Постоянная концентрация на негативных сторонах жизни создает магнитный стержень плохой кармы. Несчастья откликаются на вспышки саможаления.

Как пламя заливается гасителями, так дух поникает от скорбных мыслей. Чаще всего они одного свойства — бесконечный поток саможаления и самооправдания: весь мир виноват, не понимая, как душа страдает.

Не отягощайте себя саможалением. Самоедство до хорошего не доведет. Сколько ни подвергай душу самоистязаниям, это не поможет ей очиститься от паразитов, ее терзающих.

Только суровость поможет одолеть препятствия. Без суровости к себе не может наступить изменение сознания и качество правильных действий.

Живя среди смертных, мы ощущаем себя бессмертными. Постоянно страдая, думаем о вечном празднике. Нищенствуя, мечтаем о богатстве. И каждый уверен, что все земные законы — не для него. И чудо, если оно случится, то должно случиться именно с ним. Человек ощущает себя пупом земли, вокруг которого вращаются все остальные малозначительные понятия. И все, что случается с ним — будь то мысль или событие, — приобретает редчайшую и высокую значимость, а остальной мир как бы отступает, покрытый туманом небытия. Часто это вырождается в высокомерие, честолюбие, непримиримость и, в конечном счете, в полный набор самостных привычек.

Эгоизм как самая ядовитая змея, которая ожидает нас под порогом нашего собственного дома. Она может ужалить в любую минуту каждого из нас в самое сердце. Только спокойствие и смирение избавят нас от этого смертельного яда.

Самость, как пес домашний, готова загрызть любого, кто пересечет границу дозволенного. Всякое посягательство на самовозвеличивание или взывание к совести человека будут пресекаться этим цербером чувственного мира.

Помрачение века заключается в таком себялюбии, что ни о чем другом люди думать не могут. Они создают из себя при жизни монумент, лишенный энергии движения. Их сердце каменеет от пресыщения любовью к себе.

Велика власть самости. Ее сеть так густо брошена под ноги, что нельзя ступить и не запутаться. Люди заняты собой, и никому нет дела до других. Оттого и беды множатся и печаль усиливается.

Каждое мгновение пишется на ауре, словно кинолента, снимающая фильм о нашей жизни. И если не думать о Законах Света и о том, до какого уровня может довести душу самоволие самости, то этот фильм станет страшнее всех вместе взятых изощреннейших фильмов ужасов.

Пробить оболочку самодовольного существования настолько сложно, что, даже мучаясь и понимая положение своей души, страдающей в коконе безысходности, человек все равно ревностно и зорко охраняет себя от посягательств, не желая расстаться с ложной независимостью.

Сознания, которые не задавлены своими самостными оболочками и стараются проклюнуться сквозь скорлупу обыденности, еще живы, несмотря на преступления и падения, совершаемые ими. Их искра сознания духа еще не погасла. Они могут воспринять лучи огня любви и зажечься ими. Но есть те, кто омертвел душой. Этих не воскресить, и задача этого воплощения ими перечеркнута.

Здоровая порция собственной значимости допустима до определенной меры, пока она не вредит, а помогает утвердиться самому себе в осознании предназначения. Но лучше не утверждать себя носителем мудрости. Великие старцы были настолько смиренны, что везде подчеркивали свою незначительность и греховность.

Издержки высокомерия и снобизма лишь отражают искаженное понимание себя как зерна Абсолюта, или живой искры Бога. Но на самом деле всем нам следует быть скромнее вследствие понимания себя как центра вселенной, который заточен в твердыню плоти, в самую крепкую из всех крепостей, откуда невозможно сбежать, пока не вышел срок, отведенный Владыками Кармы для нахождения в ней. Позволено лишь на короткое время улетать и возвращаться. И здесь никто не властен, как бы далеко или близко сознание ни оставляло тело.

Бацилла самости не так безобидна, как кажется. Ведь каждое побуждение изменяет реакцию невидимого пространства. Слишком много малых и больших существ задействовано в каждой нервной реакции, которая по силе своей и стремительности не уступает ядерной. Выделение положительной энергии из сердца благотворно для многих, чего не скажешь о вдохновениях тьмы.

Усмиряя страсти свои, амбиции и другие неведомые глазу формы самовозвеличивания, мы дезинфицируем пространство вокруг себя, очищая и одухотворяя его.

Самость одолевается дисциплиной смирения. Но самоволие не терпит никаких ограничений, постепенно приобретая диктаторские замашки и густые тона откровенной анархии. Но ростки самости надо выдергивать до того, как корень ее начнет высасывать наши лучшие силы. Лучшее применение самости — творческое восхождение. Оно отличается смещением сознания в сторону духа.

Разделение человечества произошло из-за того, что самость каждого малого «я» раздулась до масштабов вселенских. Это усложнилось тем, что непонимание искусственно культивировалось определенными силами. Но через осознание и труд, через тысячи страданий и радостей человек приходит к тому, что обособленность, или эгоцентризм, повергает его в мучения. Спасение — только в пути наверх, через любовь, через развитие духовности, которая заложена в человеке огненными предками.