Мемуары А.Л. Писарева,
внука Е.Ф. Писаревой
Мемуары Андрея Львовича Писарева, внука Е.Ф, Писаревой, были напечатаны в 2009 году совсем маленьким тиражом — фактически, для семейного пользования. Они оформлены в книгу с жесткой зеленой обложкой, названную «Мой путь».
Ниже приводятся выдержки из этой книги. Также даны фотокопии некоторых сведений из «Дворянской родословной книги Калужской губернии», упоминаемой в мемуарах (клик на фото увеличивает его).
РОДОСЛОВНАЯ
Я родился 13 октября 1922 года в Калуге в дворянской семье. Как мой отец, Лев Николаевич, так и моя мать, Мария Робертовна, были потомственными дворянами.
Род Писаревых является древним. Родоначальника его установить не удалось, но первое упоминание о Писаревых имеется в VI части «Дворянской родословной книги Калужской губернии», где сказано, что «Григорий Титович Писарев владеет поместьем деда его в Каширском уезде дер. Пряхиной». Запись сделана в 1662 году, откуда ясно, что род Писаревых существовал уже примерно в 1600 г. У нас в семье имеется жалованная грамота, данная Царём Алексеем Михайловичем Максиму Ивановичу Писареву 6 мая 1674 года. В этой грамоте Царь, «похваляя его службу, промыслы и храбрость» в войне с поляками, пожаловал ему вотчину в Калужской губернии.
Со стороны матери имеется свидетельство о том, что её отец, Роберт Матвеев-Валерьянов Крейчман, был утверждён в древнем потомственном дворянском достоинстве, о чём в 1867 году была произведена запись в Дворянской родословной книге Минской губернии.
Подробных сведений о роде Писаревых после Максима Ивановича до моего деда, Николая Васильевича (1844–1919), я не имею. Знаю только, что все Писаревы были помещиками, имели разные воинские звания — от подпоручика до полковника — и жили в средней России (Калужская, Тульская и Курская губернии).
Дед мой, Николай Васильевич, родился в 1844 году. Воспитывался в Александровском кадетском корпусе, служил артиллеристом с 1863 по 1866 год. Выйдя в отставку в чине подпоручика, он поступил в СПБ Технологический институт, а потом перешёл в СПБ Земледельческий институт, который окончил кандидатом агрономии. С 1870 года служил старшим преподавателем в Мариинском земледельческом училище, а с 1873 года переходит химиком на завод Роше. В 1885 году Писаревы вернулись в Калугу, и Николай Васильевич стал служить в Дворянском земельном банке. Его биограф пишет о нём: «Чрезвычайно скромный в своих личных привычках и вкусах, воздержанный до аскетизма, с молодых лет друг народа и враг всякого барства, он отличался редким бескорыстием и доброжелательством, в особенности к крестьянам, которым помогал всем, чем только мог». Скончался он в 1919 году.
Бабушка моя по отцу, Елена Фёдоровна (урождённая Луиза Фридриховна Штюрмер), родилась в 1853 году. В 1881 году вышла замуж за Николая Васильевича и была присоединена к православию. Она была председательницей Калужского теософского общества, автором и переводчиком книг по теософии и оккультизму, лектором. Ей принадлежит первенство в активной переводческой и издательской деятельности. За четыре года (1911–1914) в Калуге были изданы более двадцати оригинальных и переводных книг по теософии и оккультизму. Идеи теософии получили широкое распространение в среде калужской интеллигенции. В частности, к ним проявляли интерес знаменитые калужане К.Э. Циолковский и А.Л. Чижевский. К сожалению, в двадцатые годы Советская власть признала теософию антинаучной и вредной для общества. Теософские книги были изъяты из библиотек, а активисты этого движения репрессированы.
Переведённые Еленой Фёдоровной книги издаются и по сей день и пользуются спросом. (Например, «Эзотерическое христианство» Анни Безант и «Великие посвящённые» Эдуарда Шюре были изданы в Москве в 2008 году.)
Елена Фёдоровна была заочно знакома с ведущими теософами того времени — Еленой Блаватской, Анни Безант и другими.
Елена Фёдоровна была также знакома со Львом Толстым и посещала его в Ясной Поляне. У нас имеется портрет Л.Н. Толстого с его дарственной надписью бабушке, датированный 25-м апреля 1908 года.
У Николая Васильевича и Елены Фёдоровны было трое детей — Борис Николаевич, 1876 года рождения, доктор философских наук, преподаватель Константиновского межевого института; Наталия Николаевна и Лев Николаевич (1885–1963) — мой отец. Наталия Николаевна вышла замуж за итальянца Пьетро Бокко и в 1908 году уехала с ним в Италию, в город Удине. Позже, после смерти Николая Васильевича, к ним присоединилась и бабушка. Даты смерти Наталии Николаевны и бабушки неизвестны. Известно только, что в 1930 году бабушка была жива.
В селе Подборки Перемышльского уезда Калужской губернии Писаревы имели трёхэтажный каменный дом, фотография которого у нас имеется. В 2000 году мы сделали попытку разыскать его, но эта попытка не увенчалась успехом. Узнать о его судьбе мы не смогли, так как стариков в Подборках уже не осталось, и спросить было не у кого. По-видимому, он был разрушен. Имели они и другой дом в Калуге, на ул. Воскресенской № 11. В нём я и родился. Это капитальный кирпичный одноэтажный дом. После революции он был национализирован, и мы жили в нём в качестве жильцов, занимая квартиру из четырёх комнат с двумя выходами. Этот дом и сейчас цел и заселён.
О деде и бабушке со стороны матери у меня меньше сведений. Дед Роберт Валерианович Крейчман был военным (кажется, подполковником). Умер рано. Бабушка Анна Александровна вышла замуж вторично, также за военного, и её фамилия стала Жеглова (в девичестве она была Слясской). Она умерла в 1950 году. У неё были две дочери от первого брака: Мария Робертовна (1896–1991) — моя мать и Елена Робертовна (1897–1991) — моя тётя.
Отец мой, Лев Николаевич, родился 2 ноября 1885 года в селе Бедрице Ярославской губернии [«Бедрице» зачеркнуто и надписано карандашом «Калуге» — прим. ред. сайта], где в это время проживали временно его родители в связи с работой деда. В 1904 году он окончил Калужское реальное училище. В 1914 году окончил в С.-Петербурге Институт гражданских инженеров и был определён на службу инженером Калужского Губернского Правления. Затем работал на разных должностях: городским архитектором, начальником жилищно-строительной службы Сызрано-Вяземской ж.д. и других. Отец был достойный представитель своего класса — безукоризненно честный и в большом и в малом, верный муж и любящий отец, высокообразованный человек. Он был талантливый архитектор, что доказал постройками последнего времени. Будучи студентом, в 1911 году предпринял поездку по городам Италии, где знакомился с великой итальянской архитектурой. Религиозным он не был и в церковь не ходил, но в нём было заложено внутреннее благородство, которое определяло все его поступки.
Работа его архитектором в Калуге была прервана в ноябре 1929 года арестом. Ему были предъявлены обвинения (ныне смехотворные) в связи с заграницей (переписка с матерью) и в хранении теософских книг своей матери. Сам он теософией не интересовался и книг этих не читал. Единственной настоящей причиной ареста было его дворянское происхождение.
Его осудили на 3 года лагерей и сослали в район Котласа, ст. Пинюг. Там ему удалось устроиться по специальности — строителем мостов. О дальнейшей судьбе отца будет сказано ниже.
Моя мать, Мария Робертовна Писарева (в девичестве Крейчман), родилась в г. Вильно (ныне Вильнюс). Там же окончила гимназию. Она росла в семье военных. После смерти отца и второго замужества моей бабушки семья переехала в Калугу по месту службы маминого отчима. В Калуге мама познакомилась с моим будущим отцом, и в 1920 году они поженились. Она была любящей, преданной женой и матерью. Детей своих (меня и моего брата) лелеяла и берегла, воспитывала в самых лучших правилах. Была образованна, интересовалась литературой и искусством. Владела французским языком и впоследствии стала его преподавать. Была общительной и имела много друзей. Жизнь её была нелёгкой и тревожной, но она стойко переносила все невзгоды и прожила долгую жизнь. О ней я ещё не раз упомяну в этих воспоминаниях.
Существует и другая ветвь семьи Писаревых. У моего дяди, Бориса Николаевича, был сын Алексей Борисович, живший в Ленинграде. Я с ним был знаком и встречался после войны (Великой отечественной). Его давно нет в живых, но у него был сын Борис, на несколько лет моложе меня. Я с ним знаком не был и его дальнейшей судьбы не знаю. Знаю только, что он был музыкантом и играл в ансамбле Эдиты Пьехи в начале её карьеры.
КАЛУГА
…Мы жили сначала на Воскресенской улице, ближе к центру города, а потом переехали на Нижне-Садовую — зелёную улицу, спускающуюся к Оке. Там в двухэтажном доме кроме нас жили ещё 2 семьи. Фамилия одной семьи была Волошины. При доме был большой запущенный сад. В саду росла огромная груша, которую осенью обтрясали. Набиралась целая гора вкусных жёлтых груш, которые делили вёдрами между всеми жильцами. Кроме того, у каждой семьи были свои небольшие грядки с овощами.
В Калуге было много интеллигенции. В основном все хорошо знали друг друга. Отец, помимо основной службы, преподавал в строительном техникуме… В нашей квартире на Воскресенской устраивались музыкальные вечера. Под аккомпанемент рояля (на котором играла и мама) исполнялись романсы и песни. Чаще всех пела Л.Н. Утянская, которая раньше была профессиональной певицей. Летом общество выезжало на дачи, которые у всех были в одном месте на берегу Оки. Совместное времяпрепровождение продолжалось.
Следует упомянуть и о знаменитостях. Почти рядом с нами на Нижне-Садовой улице жил К.Э. Циолковский. Ему отдали хороший дом М.Ф. Харитонова, которого репрессировали и выслали из Калуги. Собственный же дом Циолковского (где в настоящее время находится его музей) стоял на той же улице, но пониже. И домишко был поплоше. Мы часто встречали Циолковского на улице, он был уже преклонного возраста, но ездил на велосипеде, носил чёрную шляпу-котелок и чёрную крылатку, скреплённую у горла золочёной цепочкой с двумя львиными мордами. Он тогда ещё не был «великим». Космонавтика была ещё областью фантазии. Он был просто учителем, хотя его работы уже приобрели известность, и о нём говорили.
Жил в Калуге и знаменитый профессор А.Л. Чижевский (лампа Чижевского). Он был очень общительным и любознательным человеком и одно время даже ухаживал за моей мамой.
В 20-е годы в СССР был НЭП (новая экономическая политика). Дефицита продуктов питания не было… В те времена продукты были натуральные и свежие. Да и сами калужане подкармливали себя — у многих были в хозяйстве коровы и козы. Я помню, как каждое утро на Нижне-Садовой пастух собирал стадо, а по вечерам хозяйки выходили на улицу разбирать своих коров.
Но к концу 20-х ситуация стала меняться. Начались репрессии. Журфиксы закончились. Интеллигенцию охватила тревога. Все расползлись по своим жилищам и со страхом ждали звонка. И такие звонки не заставили себя долго ждать…
Дождались звонка и мы — в ноябре 1929 года. Об этом я уже писал выше.
ДЕТСТВО
В семье нас было двое детей — я и мой брат Юра. Юра был старше меня на 1 год и 2 месяца.
Кроме мамы и папы с нами постоянно жила бабушка по матери, Анна Александровна. Мы жили в просторной квартире на Воскресенской. У нас с Юрой была своя комната — детская. При доме был двор и маленький садик в глубине двора, где папа разводил розы. С другой стороны двора были каменные постройки подсобного характера: у ворот небольшой домик привратника или сторожа, бывшая конюшня, сарай с погребом. В домике жила Екатерина Ивановна, она какое-то время ухаживала за коровой Зорькой, которую родители купили для отпаивания детей свежим молоком. Корова жила в конюшне. Это было в первой половине двадцатых годов.
Мы с Юрой жили дружно. Воспитывали нас с любовью, но без баловства. Телесные наказания применялись очень редко и в небольших количествах, иногда ставили в угол. Болели мы редко, не в пример нынешним детям. Хотя нас не обошли классические детские болезни — корь, скарлатина, дифтерит…
Главным праздником у нас было Рождество. Мы получали подарки, нам устраивали большую красивую ёлку, и к нам приходил Дед Мороз. Сначала эта роль проходила у папы без сбоев, но потом мы заподозрили неладное и разоблачили его. Тогда эту функцию стал выполнять наш знакомый Алексей Васильевич. Сколько-то лет он продержался. Потом настали другие времена, и стало не до ёлок и дедов морозов.
Как я уже упоминал, летом мы выезжали на дачу, в чудесное место у Оки, километрах в семи от Калуги — в деревню Анненки. Там были государственные дачи, которые сдавались на лето частным лицам. Туда мы выезжали целой компанией. Там был прекрасный пляж, луга, леса, в общем, вся прелесть нетронутой природы средней России.
Папа был заядлым рыболовом. Мы с Юрой активно помогали ему…
Позже государственные дачи закрыли. Года два мы жили просто в крестьянском доме в Анненках, но и там было отлично. Кругом та же природа…
На Нижне-Садовую мы переехали в 1929 году… Я уже упоминал, что отца арестовали в конце 1929 года. С этого момента жизнь наша резко изменилась. Жить стало не на что. В это время Юре было восемь лет, а мне — семь. Маме нужно было устраиваться на работу, а это ей сделать было трудно, потому что жену репрессированного на приличное место не брали, да и какого-либо специального образования у неё не было. В результате она пошла чернорабочей на овощную базу и какое-то время перебирала там картошку. Потом ей удалось по знакомству устроиться чертёжницей в строительную организацию, где она и проработала до возвращения отца из ссылки…
Во время ссылки мама ездила на свидание к отцу и брала с собой Юру. Это была долгая и трудная дорога…
В сентябре 1932 года отца освободили. Он вернулся из ссылки, но решил уехать из Калуги. Возможно, он наивно решил, что, скрывшись с глаз калужских ГПУшников, он сохранит свою свободу. Таким образом, наша семья оказалась в городе Людинове Брянской области, где отец стал работать на Людиновском машиностроительном заводе заведующим строительным бюро.
Мы поселились в заводском домике, развели небольшой огородик и планировали там жить долго. Но прожили мы там только пять месяцев.
Однажды поздним вечером к нам пришли трое в штатском. Мы с Юрой, забившись в угол, наблюдали, как они ходили, о чём-то спрашивали папу, видели его напряжённое лицо, видели маму, едва сдерживавшую слёзы. Одним словом, папу увели, взяли второй раз, как это было тогда принято для лиц, проходящих по 58-й статье. Его отправили в ссылку в Архангельск на три года.
Опять маме приходилось собирать нехитрый оставшийся скарб, забирать нас из школы и готовиться в дальний путь.
Нужно сказать, что во время этих переездов мы лишились всей мебели и многих других ценных вещей. Например, у нас был полный энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 86 томах. Пришлось раздать всё безвозмездно соседям.
Фото 1. Дворянская родословная книга Калужской губернии
Фото 2. Страницы о Писаревых в «Дворянской родословной книге Калужской губернии»
Фото 3. Запись в «Дворянской родословной книге Калужской губернии» о причислении Е.Ф. Писаревой к дворянству 26 апреля 1883 года
Фото 4. Запись в «Дворянской родословной книге Калужской губернии» о Н.В. Писареве как члене от дворянства в Дворянском Земельном Банке